Теория и идеология

Галина Ракитская

Собственная классовая идеология – это классовое (социально-групповое) мировоззрение, конкретизированное до системы теоретических знаний и вытекающих из них представлений о практических действиях. Собственная идеология адекватно, реалистично и с необходимой полнотой выражает интересы определенного класса (социальной группы). Собственные классовые идеологии – влиятельный фактор общественного развития, особенно в ситуациях общественных кризисов, обострения классовой борьбы, революционного противоборства социальных сил.

Понимание идеологии как идейного и теоретического выражения социально-групповых интересов вовсе не означает, что каждая реальная классовая идеология в любой момент своего существования выражает (способна выразить) интересы класса адекватно во всех отношениях. На деле факторы, формирующие выводы ученых, положения партийно-политических программ и требования массовых движений, многообразны. Классовые идеологии включают поэтому в свой состав как представления, отражающие объективное положение и устойчивые интересы класса, так и представления неустойчивые, ситуативные, а также случайные, субъективные, вплоть до заблуждений и иллюзий.

Революционные и реформистские движения эксплуатируемых трудящихся накопили большой идеологический багаж. Но в исторически сложившийся состав идеологических доктрин (внутреннюю структуру идеологий) закономерно входят неравноценные идеи – все еще действующие истины, бывшие истины и идеи, которые являются заблуждениями с самого начала.

Без инвентаризации накопленного багажа, без отказа от устаревших положений (конкретно-исторических истин) и от концепций, бывших с самого начала заблуждениями, – без этого невозможно воспроизведение и творческое развитие собственной классовой идеологии трудящихся в виде, соответствующем практическим целям движений, невозможно порождение и устойчивое освоение новой системы плодотворных представлений. Непременная, необходимая форма выполнения этих задач, форма конструктивной критики феноменов и продуктов общественного сознания – научная экспертиза идеологических доктрин, теоретических построений, устоявшихся политических формул.

Позиция, с которой актуально проведение научной экспертизы учения о диктатуре пролетариата.

Экспертизу концепции диктатуры пролетариата можно проводить (и она фактически ведется) с разных классовых позиций. Для трудящихся актуальна экспертиза с позиций, осмысливающих причины утверждения тоталитарного строя в России вскоре после Октябрьской (1917 года) революции, с позиций теоретического поиска путей перехода в русло социалистического развития и гарантий от тоталитарного перерождения постреволюционного общества.

Такая позиция представлена сегодня в общественном сознании более или менее развитыми фрагментами последовательного революционного гуманизма – формирующейся современной идеологии и теории социализма и социалистического движения как нового этапа в развитии собственной идеологии трудящегося и эксплуатируемого народа. Для целей экспертизы концепции диктатуры пролетариата наиболее важны следующие концептуальные положения последовательного революционного гуманизма:

а) положение о целенаправленности социалистического движения на утверждение последовательной (реально народной) демократии;
б) признание ключевой, конституирующей (и критериальной) роли категории «свобода» в представлениях и суждениях об общественно-экономическом прогрессе; установка на переход к обществу, свободному не только от экономической эксплуатации, но и свободному от любых способов и форм угнетения, произвола и насилия над личностью;
в) представление о свободном историческом творчестве организованных масс трудящихся как социальном механизме создания новых жизнеспособных форм общественной жизни, отвечающих целям социалистического движения;
г) представление о праве всего трудящегося народа быть активным и свободным в выборе способов и форм своей жизнедеятельности. Народно-демократическая революция открывает возможность социалистического пути, а социальный механизм создания новых жизнеспособных форм общественной жизни, отвечающих целям социалистического движения, – историческое творчество организованных масс трудящихся. Свободный выбор, свободное историческое творчество – антипод концепциям самозванных авангардов, любых руководящих и направляющих сил, которые якобы лучше народа знают, в чем состоит его счастье, и силой загоняют народ на путь строительства «счастливого будущего».

Перечисленные выше положения, без преувеличения, выстраданы социалистическим движением и противостоят концепции диктатуры пролетариата во всех ее аспектах. В первую очередь противостоит этой концепции вывод о том, что для перехода в русло социалистического развития после революционного политического переворота необходима организация системы власти на принципах народной демократии.

Сегодня есть полный ответ на вопрос о принципах организации народно-демократической власти. Эти принципы выявила история и российского, и зарубежного рабочего движения. Для обозначения народной демократии используются также термины «перевернутая пирамида власти», «коллективное демократическое самоуправление», «советская власть», «советская демократия». (Не следует, конечно, забывать, что рассматривать советы в России как конкретно-историческую форму народно-демократической власти можно лишь в том случае, если речь идет об опыте советов начала ХХ века, то есть до превращения структур, называвшихся в СССР советами, в органы, маскирующие диктатуру правящей партии).

Вопрос о диктатуре пролетариата – это в первую очередь вопрос о том, является ли гуманистичным идейно-теоретическое наследство, оставленное марксистско-ленинским этапом развития коммунистической (социалистической) идеологии и науки. Это, во-вторых, вопрос о реалистичности марксистско-ленинских представлений о социальном механизме возникновения социалистического (коммунистического) общества.

Идея диктатуры пролетариата, сформулированная К. Марксом и развитая В.И. Лениным, оказалась весьма живучей. До сих пор распространено убеждение, что причина трагедии России после Октябрьской (1917 года) революции, причина утверждения в СССР тоталитарного общественного строя – отход на практике от концепции диктатуры пролетариата. Причина усматривается в том, что в стране утвердилась не диктатура пролетариата, а диктатура партии, или — в другой редакции — диктатура партийно-государственного аппарата (номенклатуры). Вот, говорят, если бы была диктатура пролетариата (!), тогда бы мы имели совсем другую историю, тогда (при прочих равных условиях) построили бы нормальный социализм.

Окончательно, так сказать, «разобраться» с концепцией диктатуры пролетариата – одна из наиболее настоятельных задач в деле формирования идейно-теоретических основ современных освободительных движений трудящихся.

Опыт истории требует переосмысления концепции диктатуры пролетариата – либо ее подтверждения, либо модернизации ее отдельных положений или же пересмотра всех положений, полного отказа от этой концепции. К основным положениям учения о диктатуре пролетариата относятся как минимум:

а) положение о пролетариате как о решающем (практически единственном) субъекте послереволюционной государственной (политической) власти;
б) положение о диктатуре как социально-политическом механизме, необходимом для утверждения социалистических форм общественной жизни;
в) положение о необходимости государственно организованного (то есть политического) господства пролетариата вплоть до перехода от социализма к коммунизму.

Позволю себе сначала дать выводы, к которому приводит экспертиза теоретической концепции диктатуры пролетариата с позиций последовательного революционного гуманизма, и лишь потом – лаконичный разбор самой концепции, минимально необходимые обоснования выводов экспертизы.

Выводы научной экспертизы учения о диктатуре пролетариата.

Первый вывод. Концепция диктатуры пролетариата вполне логично ведет (и реально привела в России после Октябрьской революции 1917 г.) к политической диктатуре партии, выступающей от имени пролетариата, а затем и к утверждению тоталитаризма.
Эту мысль можно изложить и несколько иначе: предопределенность недемократического характера послереволюционной власти, а затем и тоталитарного характера общественного строя в СССР была заложена в концепции диктатуры пролетариата – в концепции диктатуры одной из прежде угнетенных социальных групп. Социалистическая революция была обречена, даже если бы не было объективных сложностей перехода в русло развития по социалистическому пути и конкретно-исторических обстоятельств, существенно сузивших возможности такого развития.

Второй вывод. Концепция диктатуры пролетариата – и в марксовой, и в ленинской интерпретациях — в принципе непригодна в качестве идейно-теоретической основы перехода общества в русло социалистического развития. Она недопустимо упрощает представления об историческом процессе, о роли рабочего класса в освободительных движениях, об историческом субъекте последовательно гуманистических движений, о путях возникновения и закрепления социалистических форм общественной жизни.

Третий вывод. Необходим отказ от концепции диктатуры пролетариата – отказ в пользу концепции народной демократии, народно-демократического государства, если, конечно, не отрицается сама мысль о демократии как о форме развитой, высококультурной, цивилизованной государственности.

Четвертый вывод. Концепцию диктатуры пролетариата не спасает такая ее модернизация, как милостивое включение в состав пролетариата так называемых «пролетариев умственного труда». Спектр эксплуатируемых трудящихся гораздо шире, нежели наемные эксплуатируемые, и включает в себя множество групп и слоев населения, для которых основным источником средств существования и развития является собственный труд, эксплуатируемый господствующими классами (например, крестьяне-единоличники, ремесленники, коробейники и др.). Все эти группы населения, по логике концепции диктатуры пролетариата, не становятся субъектами диктатурно-пролетарской власти, а остаются объектами власти, то есть эксплуатируемыми.

Цели социалистической революции могут быть достигнуты, если на смену буржуазному государству придет не диктатура пролетариата, а народно-демократическая власть.

Диктатура пролетариата как его организация в господствующий класс.

У К.Маркса диктатура пролетариата – государство в период перехода к бесклассовому обществу, категория из области логики общественного развития, логики вроде бы диалектической. Логика, по Марксу, такова: государство, в котором доминирует, господствует буржуазия, должно смениться государством, в котором доминирует, господствует пролетариат, а «классовая диктатура пролетариата» – «необходимая переходная ступень к уничтожению классовых различий вообще» (Маркс К. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г. / Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С. 91). Было господство (диктатура) буржуазии, будет господство (диктатура) пролетариата, а диктатура пролетариата в процессе саморазвития приведет к отмиранию классов и самой государственности.

Разъяснение К.Марксом своего понимания места диктатуры пролетариата в логике общественного развития – в его письме Иосифу Вейдемейеру (5 марта 1852 года): «То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т.28. С. 427).

Выстраивание логики общественного развития как цепочки «диктатура буржуазии – диктатура пролетариата – бесклассовое общество» следует, однако, признать весьма схематичным, даже метафизичным, маскирующимся под диалектическое.

В чем состоит цель и суть социалистической революции (пусть в ней и играет роль основной движущей силы рабочий класс)? Конечно же, не в замене старого господствующего класса на новый господствующий класс. Цель и суть социалистической революции, по самой своей идее, – это радикальнейшая, качественная перемена в истории, в общественном устройстве, в организации власти. Социалистическая революция должна стать началом поворота в принципиально новое –последовательно гуманистическое русло развития. Такой поворот – дело весьма непростое, поскольку подлежат коренному изменению и характер власти, и механизмы власти. Ко времени Октябрьской (1917 года) революции основные специфические черты принципиально новой организации власти уже вырисовывались: не монополия рабочего класса на власть, а народно-демократическая власть в форме системы советов, в которых должны быть представлены своими делегатами все слои трудящегося населения. Понятие «диктатура пролетариата » применительно к такому новому типу государства абсолютно непригодно.

Понятие «диктатура пролетариата», как и понятие «диктатура буржуазии» следует вообще-то признать в равной мере бессмысленными в научном отношении. Почему бессмысленными? Потому что, строго говоря, они предполагают возможность такого явления, как диктатура класса. Маркс, говоря о диктатуре пролетариата как о диктатуре класса, фактически отождествил господство (доминирование) класса в обществе и диктатуру как форму правления. Но это совершено не одно и то же.

Диктатура есть узурпация властными структурами политической субъектности всех социальных групп и социальных общностей, в том числе и капиталистического класса, и рабочего класса. Поэтому словом «диктатура» обычно обозначают полицейско-деспотические государства, командно-карательные политические режимы, исключающие демократические формы организации во всех сегментах общественной жизни. Диктатура – это формула политической практики группы, партии или касты, правящей от имени класса. Диктатура правящей группы, правящей касты, правящей партии, партии власти – вот это имеет содержательный смысл. Это не тощие абстракции, а исторические реальности.

Кстати, в «Манифесте коммунистической партии», программном документе первоначального марксизма (1848 год), не было термина «диктатура пролетариата». Этот термин появился у К.Маркса двумя годами позже. А в «Манифесте» – другая формула; формула, к сожалению, весьма неопределенная: «Первым шагом в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демократии» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т.4. С. 446). Маркс пошел от этой неопределенности к концепции диктатуры пролетариата, а не к концепции народной демократии.

Основоположники марксизма редко употребляли термин «диктатура пролетариата». В. И. Ленин, напротив, специально и подробно рассматривал в своих работах вопрос о диктатуре пролетариата, придавая ему первостепенное значение; им написаны целые книги, брошюры и разделы брошюр о диктатуре пролетариата. При этом Ленин использует термин «диктатура пролетариата» в существенно разных смыслах. Один из смыслов – тот же, что и у Маркса.

Анализируя тексты К.Маркса и Ф.Энгельса при подготовке книги «Государство и революция» (1917 год), Ленин осмысливает категорию «диктатура пролетариата», в частности, следующим образом: «Кажись, термина «диктатура пролетариата» еще нет» (речь идет о «Манифесте…» – ГР). «Государство, т.е. организованный в господствующий класс пролетариат – это и есть диктатура пролетариата» (Ленин В.И. Подготовительные материалы к книге «Государство и революция»/ Ленин В.И. ПСС. 5 изд. Т. 33. С. 199).

Эта интерпретация вполне согласуется с представлением основоположников марксизма о главной общественной функции государства как института политической власти в классовом обществе: «Политическая власть в собственном смысле слова – это организованное насилие одного класса для подавления другого» (Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии / Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 447). Исходя из такого представления, Маркс и Энгельс приходят к выводу, что организованное господство пролетариата как класса (пролетарское государство) должно существовать после революции до тех пор, пока не уничтожены условия существования классовой противоположности, пока существуют классы. Пролетариат в качестве господствующего класса «силой упраздняет старые производственные отношения, вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса» (Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии / Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 447).

Положение об исторически длительном процессе исчезновения общественных основ существования классовых различий было конкретизировано Лениным. Например: «… Для полного уничтожения классов надо не только свергнуть эксплуататоров, помещиков и капиталистов, не только отменить их собственность, надо отменить еще и всякую частную собственность на средства производства, надо уничтожить как различие между городом и деревней, так и различие между людьми умственного и физического труда. Это – дело очень долгое» (Ленин В. И. Великий почин (О героизме рабочих в тылу. По поводу «коммунистических субботников») / Ленин В. И. ПСС. Т. 39. С. 15). Следовательно, и у Ленина логика общественного развития требует превращения пролетариата в господствующий класс вплоть до полного уничтожения классовых и иных социально-экономических неравенств.

Можно, конечно, утверждать, что при таком понимании и в таком контексте диктатура пролетариата – это и есть пролетарская демократия, и противостоит она диктатуре буржуазии, то есть государству, в котором доминирует, господствует буржуазия в форме буржуазной демократии.

Однако применение такого, казалось бы, чисто терминологического приема для отображения диалектики исторического процесса на самом деле далеко не безобидно в практически-политическом плане.

Из такой «диалектики» вытекает, что пролетариат должен господствовать (осуществлять диктатуру) и тогда, когда закончился переходный период к социализму, когда в социальной структуре общества уже нет эксплуататорских групп, а есть только различные слои трудящихся. Господствовать для чего? Чтобы навязать всем трудящимся лишь тот вариант развития, который представляется целесообразным пролетариату? Чтобы исключить историческое творчество народа?

Концепция диктатуры пролетариата чревата в практически-политическом плане (и это показала история) отходом от следования новой власти гуманистическим (в том числе демократическим) принципам. В частности, насильственный характер коллективизации в СССР (со всеми репрессиями в ходе коллективизации) безусловно связан идейно-теоретически с концепцией диктатуры пролетариата. Связан потому, что эта концепция, по сути, допускает применение узурпатором власти методов диктатуры, в том числе прямого насилия, и по отношению к прежде господствовавшим классам, и по отношению ко всем другим «непролетарским» слоям населения. А на деле жертвой узурпатора становится и сам якобы господствующий рабочий класс.

Характер социально-структурных реформ в переходный период к новому общественному строю.

Характер действий государства после социалистического политического переворота должен определяться гуманистическим характером целей социалистического движения. В противном случае (если действовать по принципу «цель оправдывает средства, а не по принципу «цель определяет средства») результаты общественных преобразований будут существенно отличны от целей, а то и прямо противоположны им.
Согласно основоположникам марксизма, мероприятия, с которых начинает преобразовательную деятельность победившая пролетарская революция, «чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал», будут различными в разных странах. В то же время основоположники сочли возможным дать перечень мер, которые «в наиболее передовых странах могут быть почти повсеместно применены». Среди этих мер: экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов; высокий прогрессивный налог; отмена права наследования; централизация кредита и централизация всего транспорта в руках государства; увеличение числа государственных фабрик; одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия; общественное и бесплатное воспитание всех детей и др. (Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии / Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 446).

Не все меры из этого перечня отвечают, по сегодняшним представлениям, гуманистическим критериям. Не отвечают им, конечно же, такие меры, как учреждение промышленных армий, обязательность (принудительность) труда, общественное воспитание детей (если оно противопоставляется семейному воспитанию, исключает семейное), изъятие всей земельной (а не только абсолютной) ренты у производителей, отмена права наследования.
Обратим, однако, внимание на главную задачу этих мер, а не на их конкретно-историческое содержание и формы. Их главное назначение – быть «средством для переворота во всем способе производства» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 446), то есть они должны радикально изменить организационные основы общественного строя – отменить старые основы и одновременно заложить основы новой общественной организации.

Говоря сегодняшним языком, исходный пункт революционных институциональных преобразований – радикальные социально-структурные реформы, направленные на перемену типа властно-хозяйственных отношений, то есть типа собственности. В «Манифесте…»: коммунисты «выдвигают на первое место вопрос о собственности, как основной вопрос движения» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 459).

Радикальные социально-структурные реформы не могут, конечно, быть проведены на базе правовых (конституционных в том числе) норм старого общества. Это невозможно потому, что реформы направлены против интересов как раз тех социальных групп, которые господствовали в старом обществе и господство которых оформлялось (если оформлялось) старыми законами. Реформы должны осуществляться на новой правовой базе.

Исходные социально-структурные реформы могут проводиться на базе законов, принятых новыми представительными органами, как было поначалу в России после Октябрьской революции. Они могут проводиться на основе единоличных или же коллегиальных решений (указов, декретов) лиц, наделенных новыми представительными органами особыми полномочиями (узурпация власти диктатором, хунтой, партией и т. п. не относится к этой ситуации).

Такие отличия в правовой основе революционно-демократических реформ, конечно, важны. Но суть не в них, когда речь идет о принудительном или непринудительном характере начальных реформ в период перехода к новому общественному строю.

Суть в том, что направленность против интересов старых господствующих классов, на радикальное изменение их положения в обществе неизбежно делает исходные социально-структурные реформы принудительными по отношению к прежде господствовавшим классам (кастам). (В «Манифесте …»: деспотическое вмешательство; пролетариат силой упраздняет старые производственные отношения). Принятие соответствующих законов не отменяет принудительного – в указанном отношении – характера реформ.

Принудительный (по отношению к прежде господствовавшим классам) характер исходных социально-структурных реформ ни в коей мере не является особенностью победившей социалистической революции. Такой же характер носят эти реформы, когда они осуществляются буржуазной революцией.

С принудительного вмешательства в право собственности (в том числе с радикальной земельной реформы) начались революционные преобразования в России в 1917 году. Они были направлены на ликвидацию основ капиталистической и помещичьей эксплуатации. С деспотического вмешательства в отношения собственности (в форме принудительной приватизации) начались революционные преобразования в России в 1990-е годы. Это была акция буржуазной революции, направленная на ликвидацию основ старого казарменно-кастового строя.

Важно подчеркнуть, что революционно-демокра-тические реформы, противоречащие интересам прежних господствующих классов, должны одновременно осуществляться в интересах и действиями тех социальных групп, которые были в старом обществе в подчиненном положении. После социалистического по целям политического переворота революционные преобразования должны быть собственным социальным творчеством трудящегося большинства, а не принуждением трудящегося большинства к новым формам жизни по воле и разумению лишь одного из прежде подчиненных классов – городского пролетариата. В этом суть противопоставления пролетарского государства (тем более, диктатуры пролетариата) народно-демократическому государству.

Другой важный аспект – необходимость осуществления исходных и всех других преобразований переходного периода таким образом, чтобы в жертву целям революции приносились старые формы организации общественной жизни (старые институты), а не конкретные люди по принципу «нет человека — нет проблемы».

Принципиальным является вопрос не о принудительном вмешательстве в прежние общественные отношения с целью ликвидации основ прежнего строя, а вопрос о допустимой мере и допустимых способах принуждения, то есть вопрос о соотношении принуждения и свободы в революционно-демократических преобразованиях.

Проблема соотношения принуждения и свободы в революционно-демократических преобразованиях – это проблема следования революции (и в теории, и в практической политике) гуманистическим, в том числе демократическим принципам как принципам самоценным, допускающим ограничение свободы исторического выбора (принуждение) лишь в определенной степени, в определенных формах, в определенных границах.

Превышение допустимой меры принуждения – это деформация или же (если такое превышение становится нормой) необратимое перерождение изначально (по целям) демократической революции. Превышение допустимой меры принуждения становится закономерным, когда властные структуры узурпируют субъектность тех социальных групп, от имени и якобы в интересах которых они выступают. Так случилось в России и после 1917 года, и после 1991 года.

Превышение допустимой меры принуждения может происходить по разным направлениям, в разных формах и по разным причинам. Теория революции и ее реальная история – вещи разные. Недопустимо оправдывать политическую практику, в которой доминируют методы принуждения к новым формам общественной жизни. Необходимо – в интересах трудящихся – анализировать причины и следствия такой практики и извлекать уроки из отступлений от демократических и гуманистических принципов.

Диктатура и демократия как формулы политической практики.

Диктатура и демократия противоположны как способы политической практики, способы взаимоувязки интересов и действий социальных сил.

Демократическая политическая практика обеспечивает единство общества при помощи согласования противоречивых общественных интересов.

Диктатура как политическая практика, противоположная демократии, обеспечивает единство общества при помощи подавления интересов и действий, расходящихся с интересами правящей группы. Понятия, тождественные диктатуре как формуле принудительной политической практики, как насильственному способу решения практических ситуаций, – командно-репрессивный режим, политический произвол, политический террор, полицейский деспотизм и т.п. В реальной российской (и не только в российской) теоретическими рассуждениями о том, что диктатура пролетариата нужна для утверждения демократии, прикрывался партийно-государственный терроризм.

Особый вопрос – методы исторического творчества народа в периоды «революционных вихрей».

По В. И. Ленину, революция в узком значении слова – это период революционных вихрей: народных восстаний, гражданских войн, период перехвата политической власти, когда народ творит свою историю особыми приемами, особыми методами, чуждыми иным периодам политической жизни (Ленин В. И. Победа кадетов и задачи рабочей партии / ПСС. Т. 12. С. 315, 317; е г о ж е. К истории вопроса о диктатуре (Заметка) / ПСС. Т. 41. С 379).

Обобщая в 1906 г. опыт первой русской революции, Ленин выделяет следующие наиболее существенные, по его мнению, из этих особых методов (Ленин В. И. Победа кадетов и задачи рабочей партии  ПСС. Т.12. С. 317, 318. Т.41. С. 379, 380):

1) «захват» народом политической свободы, – осуществление ее, без всяких прав и законов и без всяких ограничений (свобода собраний хотя бы в университетах, свобода печати, союзов, съездов и т. д.);
2) создание новых органов революционной власти, – Советы рабочих, солдатских, железнодорожных, крестьянских депутатов, новые сельские и городские власти и пр. и т. п.;
3) применение народом насилия по отношению к насильникам над народом.

Ленин трактует эти особые методы исторического творчества народа в период революционного вихря как, в зачатке, диктатуру революционных элементов народа. Это относится и к новым органам, которые создавались самодеятельностью народа и действовали как власть: «Описанные нами органы власти были, в зародыше, диктатурой (выделено мною – ГР), ибо эта власть не признавала никакой другой власти и никакого закона, никакой нормы, от кого бы то ни было исходящей» (Ленин В. И. Победа кадетов и задачи рабочей партии ПСС. Т.12. С. 318. Т.41. С. 380). 

Здесь у Ленина «диктатура» имеет существенно иной смысл, нежели в категории «диктатура пролетариата», фиксирующая государственный характер власти пролетариата. Внимание акцентируется на том, как в период революционного вихря «вырастает, возникает» новая власть «наряду со старой, против старой власти, в борьбе против нее» (Ленин В. И. Победа кадетов и задачи рабочей партии ПСС. Т. 41. С 382). Но вырастает какая власть – диктатура, опирающаяся на насилие, не признающая никаких законов? Или народно-демократическая власть, порождающая новые законы – демократически принятые, демократические по содержанию? По Ленину – вырастает диктатура.

В пылу полемической борьбы В. И. Ленин формулирует в брошюре 1906 г., а затем воспроизводит в 1920 г. следующее определение:
«Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть» (Ленин В. И. Победа кадетов и задачи рабочей партии ПСС. Т. 12. С. 320. Т. 41. С. 383).

Нельзя не согласиться с таким определением диктатуры как формы политической практики.

Ленинские рассуждения отражают действительный характер действий классово неорганизованной массы (толпы) в период «революционных вихрей». У Ленина же находим конкретно-образное описание такого рода стихийных действий, не поднявшихся до цивилизованной самоорганизации: «Мы видим диктатуру именно народа, ибо народ, масса населения, неоформленная, «случайно» собравшаяся в данном месте, сама и непосредственно выступает на сцену, сама чинит суд и расправу, применяет власть, творит новое революционное право» (Ленин В. И. Победа кадетов и задачи рабочей партии ПСС. Т.12. С. 320-321. Т.41. С. 383).

Так бывало в истории, но это – вовсе не закономерность революционных периодов. К примеру, антитоталитарная революция 1988-1991 годов в прибалтийских республиках СССР, да и в России обошлась организованными мирными, ненасильственными действиями народа.

И, конечно же, отступлением от гуманизма является признание допустимым применение новой властью после революционного политического переворота такого же типа методов, которые применяет неорганизованная толпа (произвол, насилие, бессудные расправы, нестеснённость никакими правилами и пр.).

Политический переворот сам по себе не гарантирует перехода общества в русло социалистического развития. Он лишь кладет начало процессу исторического выбора обществом социального облика своего будущего. Содержание процесса исторического выбора (переходного периода) составляет борьба социальных сил по поводу путей выхода из системного общественного кризиса. Новая власть стоит перед соблазном «опереться непосредственно на насилие», превысить допустимую меру принуждения ко всем, кто не согласен с ее решениями и действиями. Теоретическое обоснование (оправдание) таких методов, тем более, практическая уступка такому соблазну заведомо ведут (и привели после Октябрьской революции 1917 г.) к противоположной направленности переходных процессов по отношению к демократическим целям социалистической революции.

Закономерный результат превышения допустимой меры принуждения в период исторического выбора — институционализация принуждения как доминирующей и устойчивой формулы политической практики, утверждение не демократического (буржуазно-демокра-тического или социалистического) государства, а режима диктатуры под теми или иными правовыми и идеологическими масками. Именно это обстоятельство заставляет не соглашаться и с тезисом современных либералов о необходимости диктатуры для перехода к демократии.

Проблема соотношения принуждения и свободы (добровольности) в переходный период от старого к новому общественному строю мало разработана и, можно сказать, даже и не поставлена должным образом ни в марксизме, ни в других научных направлениях. В этой области можно констатировать этап накопления фактов и отдельных обобщений, а не формирование общей теории вопроса, охватывающей причины, направления, формы и результаты превышения политической властью допустимой меры принуждения в революционно-демократических преобразованиях. Один из шагов в сторону разработки теории вопроса – концепция деформаций и перерождений социализма (Очерки политической экономии социализма. – М.: Наука. 1988. С.57-65, а также: Ракитский Б. В., Ракитская Г.Я. Стратегия и тактика перестройки. – М.: Наука. 1990. С. 20-29).

***

Пересмотр концепции диктатуры пролетариата, отказ от этой концепции в пользу концепции народной демократии выдвигает на роль научной проблемы, актуальной для освободительных движений трудящихся, проблему исторического субъекта последовательного революционного гуманизма.
Является ли таким субъектом современное рабочее движение, современные социальные движения? Или же для перехода в русло народно-демократического (социалистического) развития необходимо формирование новых социальных фигур, способных не отступать от демократических способов политического взаимодействия в пользу политической диктатуры, произвола, террора?

Обсуждение этих вопросов выходит за рамки настоящей статьи, но с ответами на них связано окончательное преодоление идейно-теоретического заблуждения – учения о диктатуре пролетариата. Отказ от этого учения – необходимая предпосылка плодотворного развития концепции народно-демократической революции и народно-демократических форм власти.