Путь труда

Андрей Гришин, Дмитрий Тихонов

В Казахстане сложилась парадоксальная ситуация. Прежний режим Назарбаева чествовал «человека труда». Сейчас – при Касым-Жомарте Токаеве – работника превозносят на всех уровнях. И, в то же время, страна — еле выбралась из списка худших по соблюдению трудовых прав. А сам «человек труда» – член трудовых коллективов и профсоюзов – в глазах Акорды – угроза стабильности.

В Казахстане добывающая промышленность формирует 15% ВВП и 70% экспорта. 56% ВВП приходится на долю услуг. До 50% от всего трудоспособного населения  работает в бюджетной сфере.

На первый квартал 2025 года медианное значение заработной платы составило порядка 300,000 тенге (484 евро). Но разрыв между Астаной, Алматы и нефтяной Мангистауской областью и остальной частью страны составляет три – пять раз. Курьер и таксист в Астане и Алматы получают столько же, сколько специалисты в регионах. Поэтому все больше низкоквалифицированных работников концентрируется в нескольких крупных городах. А регионы жалуются на дефицит работников высокой и даже средней квалификации.

«Человек труда» и государство

И первый, и нынешний президенты Казахстана – прошли школу советской партноменклатуры. Назарбаев любил риторику времен СССР. Нередко вспоминает ее и Токаев.

В 2013-м в стране учредили День труда. Но он не прижился. В подконтрольных властям СМИ звучат официальные здравницы. И праздник выглядит осколком государственной концепции бывшего авторитарного президента Назарбаева «Общество Всеобщего Труда». Но и концепция, и сам День в глазах народа выглядят попытками реверанса властей перед трудящимися за расстрел забастовки нефтяников в западно-казахстанских городах Жанаозен и Шетпе в День Независимости 2011-го.

Также можно вспомнить и кровавые события января 2022 года, которые официально именуют попыткой переворота. С чего они начались? С повышения цен на газ. Может, оно и было намеренным, но всколыхнуло жителей западной части страны. Началось опять с Жанаозена, где в нефтедобывающей отрасли есть сплоченные трудовые коллективы. Они начали бессрочные забастовки, митинги и шествия. Примеру последовали другие регионы. Напуганная Акорда выстроила для себя тревожную логическую цепочку: трудовой коллектив – независимый профсоюз – забастовка – массовые беспорядки – угроза стабильности.

Выжженное поле. Эрозия профсоюзного движения и трудовых прав

Первыми из этой цепочки он постаралась изъять независимые профсоюзы. На них, как и на политическую оппозицию, взвалили вину за жанаозенскую трагедию. Тогда некоторых профсоюзных лидеров посадили. Организации закрыли. А в 2014-м приняли новый Закон о профессиональных союзах, резко ограничивающий и создание, и возможности работы неподконтрольных профорганизаций.

Репрессивные меры в их отношении привели к тому, что в 2018 году Казахстан попал в топ стран с худшими трудовыми правами в глобальном рейтинге прав Международной конфедерации профсоюзов. Та обращалась с жалобой на Казахстан в Международную организацию труда. А МОТ в 2018 году поставила республику под особый параграф за «отсутствие прогресса с реализацией трудовых прав и прав профсоюзов». Наконец, последовало предупреждение Торгового Представителя США «пересмотреть участие Индии, Индонезии и Казахстана в Обобщенной системе преференций (ОСП), основываясь на подозрении о несоответствии этих стран программе». Пересмотр соответствия Казахстана основан на беспокойстве по поводу соблюдения критерия ОСП о правах работников. Это заставило власти освободить заключенных профсоюзных лидеров, но не отразилось на отношении к независимым профсоюзам в целом, остающимся незыблемо суровым.

Сегодня ситуация с независимым профсоюзным движением в Казахстане выглядит как выжженное поле. Фактическим монополистом в стране стала Федерация профсоюзов Республики Казахстан – наследница советского Казахского совета профессиональных союзов. Как и предшественник, Федерация играет роль институционального посредника между властью и трудовыми коллективами, а не представляет интересы работников. Показательно, в 2018-м из-за ограниченной самостоятельности и зависимости от госструктур ее даже временно исключили из Международной конфедерации профсоюзов.

Конфедерацию независимых профсоюзов Казахстана (КНПРК) – крупнейшее объединение, отстаивавшее автономию профсоюзов от государства, ликвидировали решением суда в 2017 году. Тогда в стране остались лишь формально независимые структуры, такие как «Аманат» и «Казахстанская конфедерация труда», не обладающие ни заметным влиянием, ни ресурсами. Показателен факт, что за десять лет ни один официальный профсоюз не организовал ни одной забастовки. А независимые инициативы, пытающиеся восстановить профдвижение, сталкиваются с бюрократическими барьерами и судебным давлением: так, отраслевой профсоюз работников ТЭК много лет безуспешно пытается пройти регистрацию.

Работа есть, но не все при деле

Наравне с тем, что угрозой стабильности власть считает независимые профсоюзы и крупные сплоченные трудовые коллективы, безработных и незатронутое официальными трудовыми отношениями население также относят к потенциально проблемному сегменту. До сих пор неясно, кто те тысячи мужчин, что вступали в схватки с полицией и громили магазины и банки в январе 2022 года.

По официальным данным, безработица в стране предельно низкая и составляет 4,5% трудоспособного населения. Но есть еще 23,1% т. н. самозанятых. Эксперты признают, что точно не знают, чем именно они самостоятельно занимаются – имеют ли постоянный источник дохода или перебиваются случайными заработками? Опять же из числа признанных безработными только 16,4% обращались на биржу труда.

В то же время Казахстан с таким числом «самозанятых», считают страной, принимающей трудовых мигрантов из соседних стран. А после «частичной мобилизации» и из России. На самом деле в республике много вакансий по широкому спектру специальностей. Проблема в разнице оплаты труда в разных регионах, отсутствии квалификации и порой завышенных требованиях соискателей.

С безработными тоже не все однозначно. И тут главный траблмейкер – все та же нефтяная Мангистауская область.  В 2019-2025 годах в разных ее районах митинги и голодовки чаще всего проводила безработная молодежь. Причем требования чаще всего касались устройства на работу в нефтяную отрасль с высокими заработками.

Цена высоких зарплат

Нередко относительно высокие заработки в добывающей отрасли сопровождает не менее высокий риск травм или гибели. Особо это касается шахтеров. По данным Комитета госинспекции труда Минтруда и соцзащиты населения РК, в 2024 году из-за несчастных случаев на производстве пострадали 1408 работников. 202 из погибли. Похожие цифры переходят из года в год.

Еще одной проблемной сферой в трудовых отношениях стала дискриминация казахстанских работников в оплате и условиях труда в сравнении с иностранными, занятыми на тех же позициях. Прежде всего, это касается нефтегазового, строительного и металлургического секторов. Здесь наниматели могут игнорировать нормы национального трудового законодательства и часто оформляют местных сотрудников через субподрядные фирмы, что помогает компаниям избегать ответственности и мешать самоорганизации.

В прошлом трудовые конфликты на крупных совместных предприятиях в добывающей и строительной отрасли не раз принимали характер межэтнических столкновений, ведущих к жертвам. Хотя, таких «издержек производства» удалось избежать предприятиям с участием западных компаний.

Жизнь после

Когда нет нормально работающей профсоюзной системы, разбираться в трудовых конфликтах и выступать на стороне работников приходится инспекциям труда и прокуратуре. Формально инспекции должны защищать их права, но на деле это бюрократические структуры, их задача – хорошая отчетность и согласование позиций с нанимателями. Их вмешательство чаще всего ограничивается выдачей предписаний, редко ведущим к устранению нарушений. Более того, с 1 января 2020 года по 1 января 2024 года был мораторий на плановые проверки малого и среднего бизнеса. Госинспекция труда фактически устранилась от своих функций, вмешиваясь лишь в резонансные конфликты.

Сейчас, без независимых профсоюзов и ограничений на проведение забастовок, Минтруд и социальной защиты лоббирует изменения в трудовом законодательстве. Среди главных направлений выделены дополнительное регулирование деятельности профсоюзов, закрепление понятий и механизмов реагирования на сексуальные домогательства и перевод трудовых договоров в электронную форму. По первому пункту критически реагировала Международная конфедерация профсоюзов (ITUC), глобальный союз IndustriALL и даже Министерство юстиции РК. В нынешнем виде нововведения, очевидно, не примут, но самые чувствительные моменты, связанные с профсоюзами, по опыту прошлых лет могут оставить.

Сегодня ландшафт трудовых отношений в Казахстане кажется стабильным. Но за видимостью скрыт системный кризис. Работник лишен инструментов коллективной защиты. Профсоюзы – независимости. Госинституты – воли к действию. «Человек труда» вновь поставлен в положение, когда от него ждут производительности и лояльности, но не дают голоса и участия. Труд остается предметом контроля, а не партнерства. И любые разговоры о социальной справедливости, к которой часто апеллирует власть, останутся лишь частью официальной риторики, а не реальной политики.

Президент Токаев объявил 2025 год «Годом рабочих профессий», но «организованный человек труда» продолжает вызывать у официальной Астаны множество опасений. И пока Казахстан не признает, что рабочие имеют право на организацию и на собственное мнение, социальная напряженность в стране будет увеличиваться, а  риск, что очередной конфликт повторит судьбу Жанаозена, будет оставаться высоким.